— Еще в 8-9-м классе у нас сформировался ансамбль. Хотелось сохранить его и после школы. И единственная возможность была — поступить вместе в Свердловский архитектурно-строительный техникум. Там мои дед и мама преподавали, я с детства там крутился, всех знал. Конечно, у меня был жесточайший блат (смеется). Мы дружно сдали экзамены и уже в октябре играли в техникуме на танцах.
Студенческая жизнь в моих воспоминаниях — это музыка и приключения. Не все, что нам преподавали, я понимал — до тех пор, пока сам не попал на стройку. Строительство, медицина, радиоэлектроника обязательно требуют практики, надо, что называется, потрогать руками. Как только я начал работать, тут же понял, например, что такое сопромат.
***
Непосредственно на стройку я попал после службы. Моя жена Лена дождалась меня из армии, сразу поженились, и нужно было думать о жилье. Я перевелся на заочное (до армии техникум не закончил) и пошел по строительным управлениям спрашивать, где есть возможность получить жилье поскорее. В СУ-20 свердловского домостроительного комбината пообещали дать в течение года комнату в коммуналке. И я устроился туда монтажником нулевых циклов.
***
Я и другие участники группы «Чайф», уже записав первые три-четыре альбома, продолжали работать на стройке. Концертов в какой-то момент стало побольше, часто приходилось отпрашиваться, потом отрабатывать пропущенные смены. Конечно, никому — ни в бригаде, ни в управлении — это не нравилось. Когда поняли, что музыка начала приносить приблизительно столько же, сколько основная работа, мы все рискнули и уволились. Но альбом «Не беда», который вышел на «Мелодии» тиражом под 1 миллион экземпляров, делали в 1989-м, еще будучи строителями. Ездили записывать этот альбом в Ленинград в тамошний Дворец молодежи, а с нами за компанию бригадир. Сказал: «Посмотрю хоть, чем ты занимаешься».
***
Строитель, я считаю, очень хорошая профессия. Мы все любуемся памятниками архитектуры 300-летней давности, а ведь их возвели строители. Называться здание может дворцом Меньшикова, да только не Меньшиков его строил. Я вижу результаты своего труда каждый день, когда езжу по Екатеринбургу.
Да и оплачивается это нормально, клевая мужская работа. Я в толк не возьму, почему молодые ее сейчас игнорируют. Для меня, наоборот, странно видеть парней-продавцов, которые за очень небольшие деньги соглашаются на это.
***
На стройке матерятся меньше, чем в шоу-бизнесе. Но делают это гораздо точнее и смачнее. Я восемь с половиной лет проработал монтажником, и за это время слышал высочайшие образцы русского мата. Вообще очень хорошо отношусь к этой, сакральной, части русского языка. Ее надо беречь. В русском мате невероятная сила. Ударил ты себя по пальцу молотком, сказал одно слово — и тебе легче стало. Когда из окопа нужно подняться и ты понимаешь, что это, возможно, последние минуты жизни, то вот с этим матерным криком подняться легче. Или на стройке как бывало: приходит тебе бетонная плита, в которой нет отверстия для вентиляции, а по технологии должно быть — 40 см на 180 см. И бригадир мелом рисует прямоугольник, дает кувалду и говорит тебе: «***** (бей)!» Потому что сказать «бей по железобетонной плите» — это, считай, ничего не сказать.
Но мне, конечно, не нравится, что сейчас мат стал мусором. Я слышу, как у молодых людей: певцов, гламурных дамочек — эти слова просто вылетают, и в них нет силы. Мат — он как козырной туз: надо прятать до последнего.
Я никогда не позволяю себе материться со сцены и в жизни тоже мало ругаюсь. И все мои коллеги знают это и удивляются: «Как?! Ты ведь столько лет проработал на стройке?» А там меня и приучили беречь крепкие слова для особенных ситуаций.
***
Владимир Шахрин
Я владею всеми строительными профессиями, кроме отделочных. От фундамента и до кровли могу все собрать, по чертежу разберусь, и не важно, 2-этажный дом или 24-этажный. На стройке я часто работал звеньевым и вообще, молодой пацан, был наравне с матерыми мужиками, которым по 40-50 лет. Хорошо читал чертежи, работал с геодезическими приборами и достаточно неплохо соображал.
***
Да и сейчас как настоящий мужик могу кирпичную кладку сделать, приварить что-то, подпилить, починить сантехнику. Но самое главное, что дала мне работа на стройке, — адекватное отношение к людям рабочих специальностей. Я очень ценю таких людей. В отличие от гламурных персонажей, от которых нередко слышу: «Это быдло, эта масса…» А я считаю, что эти люди и есть лицо страны. Россия принадлежит тем, кто каждый день садится в комбайны и строительные краны, кабины ассенизаторских машин, моет, строит, чистит, они главные в нашей стране.
Алексей Романов, группа «Воскресение», окончил Московский архитектурный институт:
— До того как выучиться на концертного певца с правом преподавания в гуманитарной академии, я получил специальность архитектора. Это семейное: у меня отец — архитектор.
***
В архитектурном было весело, тем более в те времена (я поступил в 1969 году). Школьником был скромным, а в институте раскрепостился — вокруг оказались такие колоритные фигуры! Даже внешне. Тогда ведь очень интересно одевались: цветастые рубашки, куртки с надписями, какие-то невероятные джинсы. В школе я откровенно скучал, а тут и ребята забавные, и предметы интересные.
***
Учиться-то в архитектурном несложно. Я быстро постиг главную хитрость: на экзамен надо идти первым. Важно поймать преподавателя, пока он не вошел в раж и не стал раздавать трояки и пары. Но готовиться все равно надо. И высыпаться!
***
Сейчас полученные когда-то знания, конечно, не применяю. Негде и незачем. Но мозги в вузе были вправлены, сформировалось системное мышление. Я благодарен своему образованию за способность видеть красоту вокруг, видеть детали. В любом новом городе нахожусь с открытыми глазами. Другое дело, что глаз так устроен: то, что не нравится, не запоминаю. Гадостей много, и фокусироваться на них бессмысленно.
***
По окончании института я несколько лет проработал по специальности. Но боже упаси смотреть на мои работы! Я был младшим звеном в бригаде, поэтому авторства себе не приписываю. Мы спроектировали НИИ, который централизовал все мелкие лаборатории страны, занимавшиеся разработкой вычислительных машин. Вот как раз после этого Советский Союз и отстал безнадежно от Америки в проектировании компьютеров. Именно потому, что все передовые идеи рождались в этих маленьких лабораториях. А когда их объединили под единым столичным началом, людям стало неинтересно работать. На моих глазах свершился колоссальный прорыв IBM и других американских гигантов. А наши вычислительные машины размером с многоэтажный дом стали совсем неактуальными. Подивиться на это «мое» здание можно на Варшавском шоссе в Москве. Оно приметное — длина около 600 метров.
Андрей Макаревич, группа «Машина времени», окончил Московский архитектурный институт:
— Вопрос, куда идти учиться, вообще не стоял: мой отец был архитектором и художником. Часто работал дома, делал проекты и макеты, чертил на планшетах. Начал втягивать меня во все это довольно рано, еще в детстве: мол, помоги мне вот здесь закрасить. С другой стороны, особой альтернативы архитектурному и не было. Только сумасшедшему могло прийти в голову, что той музыкой, которой я занимался, можно было в те времена что-то заработать.
***
Я человек, абсолютно лишенный амбиций. Учеба в институте меня не вдохновляла, но и не разочаровывала: это было ровно то, что я от нее ожидал. Конечно, рисунок и живопись меня интересовали больше, чем сопромат или математика; но тут ничего нельзя было поделать, приходилось учиться и тому, и другому.
Мой институт был по тем временам достаточно либеральным. В распоряжении студентов имелась отличная библиотека с лучшими иностранными журналами по архитектуре и дизайну. С первого курса нам говорили: идите туда, смотрите, учитесь, перерисовывайте!
***
У меня были прекрасные преподаватели, с ними сложились товарищеские отношения, лишенные всякого чванства. С преподавателем по рисунку после занятий можно было спокойно выпить пива, потом пойти к нему в мастерскую (все наши профессора были отличными художниками).
***
Педагоги нормально относились к моим занятиям музыкой, никто меня за это не критиковал, пока в 1972-м, перед приездом в Союз американского президента Никсона, не пришла разнарядка из горкома партии и меня срочно не вытурили из института вместе еще с двумя студентами, у которых волосы были несколько длиннее, чем положено. Но через год я восстановился на вечернее отделение. Там уже никто никого не выгонял, мы считались рабочими людьми.
***
Параллельно с учебой (а позже и с работой по специальности) я вел насыщенную музыкальную жизнь. Как успевал? Все просто — жертвовал сном. По вечерам репетировал и играл, а институтские задания выполнял ночью. Почти все так жили: у каждого было что-то, что он делал для себя, втихаря. Люди занимались музыкой, читали книги в самиздате, слушали по радио всякие «голоса».
***
В архитектурных проектах наши фантазии улетали далеко и высоко. Например, мой дипломный проект назывался «Экспериментальный концертный зал для светомузыкальных представлений». Но столкновение с советской архитектурной действительностью было тяжелым. Ты приходил в контору, и тебе говорили: вот, есть колонны размером 6 на 6 и 9 на 9, других нет, сиди и твори.
Более или менее интересные проекты воплощались в жизнь с огромным скрипом. Все делалось очень медленно: тысячи худсоветов, где, как правило, все нестандартные идеи рубили на корню. В общем, работать архитектором в советское время было довольно тоскливо. Сейчас не в пример интереснее.
***
Я трудился в Гипротеатре (Государственном институте проектирования театров и зрелищных сооружений). Довольно элитное место. Там я участвовал в проектировании нижегородского драмтеатра. Когда я пришел, работа над проектом уже шла; когда я ушел оттуда — спустя 7 лет! — ее еще не закончили.
Но, несмотря на все это, в Гипротеатре была очень приличная школа, там я работал, например, с Владимиром Сомовым (известным архитектором-модернистом). Сомов тогда, кстати, увлекался абстрактной живописью, что, конечно, не поощрялось.
***
Я до сих пор занимаюсь изобразительным искусством, делаю графику. У меня было около 40 персональных выставок по всему миру, так что я вполне реализовавшийся художник-график. Сейчас готовлю две выставки, одна из них будет большая, в декабре, в честь моего дня рождения.
***
Скучаю ли я по тем временам? Прошлое было — и прошло, оно было замечательным, и оно не вернется. Сегодня надо заниматься тем, что происходит сегодня, и тем, что будет завтра. Ностальгия — занятие для бездельников.
