Работать засучив рукава. В свои 85 лет бывший военный архитектор Юлий Антонович Бохоров сохраняет удивительный оптимизм. А ведь ему пришлось пройти непростой путь. Ребенком он застал блокаду и чудом остался жив. Молодым лейтенантом попал на строительство Байконура, где в течение восьми лет работал в тяжелейших условиях. А потом, до самой пенсии, он оставался в рядах советской армии на крайне ответственных позициях и справлялся со сложнейшими задачами по обеспечению связью объектов ВМФ. И хотя Юлий Антонович уже много лет не работает, но до сих пор не сидит сложа руки: занимается резьбой по дереву и принимает участие в выставках. Как он сам отмечает, именно увлеченность делом позволяет ему в столь почтенном возрасте чувствовать себя хорошо и сохранять бодрость духа. Строитель Байконура и молодому поколению рекомендует смотреть в будущее с оптимизмом. А еще работать засучив рукава. Потому что труд, по его словам, лучшее средство от хандры и депрессий.
Неласковая встреча. В Казахстане выпускник Ленинградского военно-инженерного технического училища, коренной житель города на Неве Юлий Бохоров впервые по-настоящему понял, чем континентальная зима отличается от европейской. На полигон, который годы спустя назовут Байконуром, он попал в декабре 1958-го. В открытой степи со всех сторон дул ледяной ветер, стоял двадцатиградусный мороз. Из одежды на лейтенанте была только зимняя форма родного училища. Холод пробирался сквозь шинель и с непривычки буквально парализовывал. Через месяц сильные ветры сдули снег и подняли в воздух едкую степную пыль. Она забивала глаза и ноздри, а парадную шинель из черной превратила в грязно-серую. Как оказалось, навсегда. Несмотря на многочисленные чистки, вернуть ей первозданный вид так и не удалось…
«Через пару месяцев мне выдали наконец нормальное обмундирование — ватные штаны, телогрейку и полушубок. Стало чуть-чуть теплее, работать-то приходилось на улице», — вспоминает Юлий Антонович. К тому времени космодром существовал почти три года, активно строился. Стратегический объект испытывал острую нехватку рабочих рук. Так и вышло, что дипломированного архитектора Бохорова назначили... прорабом! Участок работы тоже отвели непростой — поручили за год возвести два жилых дома для высшего командного состава и группы космонавтов.
«Хотя это задание было и не совсем по моей специализации, я считал его почетным, — с гордостью говорит Юлий Бохоров. — Именно тогда, спустя пару месяцев после прибытия на космодром, я узнал, что в СССР активно готовятся к первому полету человека в космос. Поэтому за порученное дело взялся с большой радостью». Той зимой земля на Байконуре очень глубоко промерзла, и, чтобы ее прогреть, молодые строители жгли огромные костры. Как только она оттаивала на 10 сантиметров, лишнюю землю убирали и в той же траншее снова зажигали костры. Так повторяли до тех пор, пока земля хорошенько не прогревалась до полутора метров: только тогда можно было начинать рыть котлован и закладывать фундамент. Тяжело пришлось в первую зиму: работали в открытой степи на морозе и под нескончаемым ветром. У молодых байконурцев не было даже строительных вагончиков, где можно хоть как-то отогреться и перевести дух. Приходилось из подручных материалов — ящиков да фанерок — строить что-то наподобие времянок. В них было не слишком тепло, но от сильного степного ветра они спасали.
 | |
|
|
Юлий Бохоров (слева) и Виктор Суднов (справа).
|
Во благо космонавтики. «Офицерский быт на Байконуре в те годы был скромным, — рассказывает Юлий Антонович. — Комната в общежитии, которое располагалось в самой обыкновенной казарме, сухпайки, состоящие из муки, круп, сахара и консервов, да столовая, больше напоминавшая военно-полевую кухню, где иногда можно было похлебать чего-нибудь жидкого. Домашней едой это вряд ли можно назвать. А супруга, с которой мы поженились еще в училище, приехала ко мне только через год, зимой 1959 года. Когда мы наконец воссоединились, она стала ездить с другими офицерскими женами в Кызылорду на рынок. Привозила оттуда мясо, яйца, молочные продукты. Вот тогда-то мы и зажили! А до тех пор я частенько ходил на железнодорожную станцию, которая располагалась неподалеку от полигона, и в вагоне-ресторане заказывал вкусную еду. Хотя это случалось нечасто. Жили и работали мы в непростых условиях. Но все это делалось во благо космонавтики». В 1958 году будущий Байконур представлял собой небольшой военный городок. Жилых домов толком не было, по периметру располагались складские и штабные сооружения, вычислительный центр, а также казармы, в которых в первое время жили все офицеры. К лету 1959 года в подчинении Юлия Антоновича было уже полсотни рабочих. Этой командой они экстренно возвели две коробки будущих жилых домов. После холодной зимы молодой офицер Бохоров очень ждал лета — так хотелось наконец отогреться. Но лето на Байконуре оказалось ничуть не комфортнее зимы. Стояла невыносимая жара — 40 градусов в тени. Хотя пойди-ка еще найди эту тень! В городке в то время только закладывались аллеи и скверы, кругом была бескрайняя степь. Лишь вечером температура снижалась примерно до 32 градусов, и это уже казалось счастьем! В те времена еще не придумали бытовых кондиционеров, да и вентиляторы были большой роскошью. Не всем удавалось достать эту дефицитную вещь. От жары приходилось спасаться всеми возможными способами: в казарме устраивали сквозняки, а по вечерам, после работы, бегали к полноводной Сырдарье — благо, она рядом — чтобы окунуться и хоть немного охладиться. Но и такое своеобразное лето пролетело быстро, снова наступила суровая степная зима. Зато к новому году Юлий Антонович с командой закончил отделку домов, и в них стали понемногу заселяться люди.
Добродушный Гагарин и суровый Королев. На первом этаже одного из новых зданий открылась столовая. По вечерам здесь часто крутили кино. На премьере фильма «Война и мир», в котором играла легендарная Одри Хепберн, лейтенант Бохоров впервые встретил Гагарина. «Собственно, большого впечатления он на меня тогда не произвел, — улыбается Юлий Антонович. — Невысокий добродушный человек, летчик. Знакомиться тогда с ним никто особенно не кидался, мы ведь и подумать не могли, какой звездой он станет… А вот главного конструктора ракетно-космических систем СССР Сергея Павловича Королева я хорошо помню, хотя близко мы с ним тоже не общались. Он производил впечатление очень занятого человека, строгого. Я бы даже сказал, сурового. Наверное, он и был таким в действительности, ведь на него оказывалось огромное давление сверху, он в большей степени, чем все остальные, нес ответственность за главный стратегический объект Советского Союза. Некогда ему было с нами брататься». В 1961 году, после полета Юрия Гагарина, Юлия Антоновича перевели на главную площадку космодрома, с которой осуществлялись запуски практически всех модификаций ракет «Союз» конструкторского бюро Сергея Королева. Здесь Юлий Антонович строил новые сооружения вокруг главного старта и монтажно-испытательного корпуса. А еще через шесть лет его трудовой путь на Байконуре закончился. Он покинул космодром в звании майора и больше уже никогда не бывал в тех местах…
Жизнь подарила Юлию Антоновичу еще много всего увлекательного и интересного: он работал инспектором Управления капитальным строительством сооружений для военно-морского флота, ездил с командировками по всему Союзу, а в 1982 году вышел на пенсию, обосновался в Москве и с головой окунулся в новое хобби — резьбу по дереву.
«Наверное, только сейчас, прожив длинную, богатую на события жизнь и оглядываясь назад, я понимаю, в каком деле мне довелось поучаствовать. Пожалуй, Байконур — самая значимая страница моей жизни. Да, я не совершил ничего грандиозного. Строительство первого в мире космодрома — это командная работа. Но быть частью такой команды — большое счастье».
Сухой закон и чистый спирт. Виктор Петрович Суднов прибыл на Байконур в июле 1959 года, сразу после окончания Каспийского высшего военно-морского училища. Космодром встретил его сильной песчаной бурей. «Да уж, — подумал он. — Пескунак — это вам не морской бриз!» В первый же день в офицерском общежитии лейтенант познакомился с капитаном ракетных войск, который, предупредив, что на космодроме действует сухой закон, тут же предложил Суднову стакан спирта-ректификата.
«Я не хотел показаться слабаком, поэтому выпил спирт залпом, — смеясь, вспоминает Виктор Петрович. — Нутро тогда словно огнем опалило — жуть! В общем, крепко мне тот спирт запомнился!» Картина военного городка молодого офицера не особенно впечатлила. Вокруг, до самого горизонта, — сплошной песок, башенные краны, самосвалы — на космодроме активно строили промышленные и жилые объекты.
Космодром посреди пустыни. Лейтенанта назначили начальником энергоучастка по обслуживанию высоковольтных трансформаторных подстанций и линий электропередачи, и у него началась настоящая армейская жизнь: построения, стрельбища, дежурства, связанные с пуском ракет... «Я долго не мог понять, почему космодром решили построить посреди этой жуткой пустыни, — рассказывает Виктор Петрович. — Лишь со временем узнал, что на то была целая совокупность причин: огромная равнина, близость к полноводной на тот момент реке Сырдарья, железная дорога Москва — Ташкент. А еще 365 солнечных дней в году и близость к экватору. Линейная скорость вращения Земли на широте космодрома составляет 316 метров в секунду, а это придает дополнительную скорость запускаемому объекту».
Большая трагедия. «24 октября 1960 года на полигоне случилась беда, — с грустью вспоминает Виктор Петрович. — Днем ранее был назначен первый испытательный пуск ракеты Р-16. На стартовую площадку прибыли конструктор Михаил Янгель и маршал Митрофан Неделин, главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения. Однако за пару часов до запуска возникли неполадки. И вот вместо того, чтобы слить топливо и отправить ракету на завод для устранения неисправностей, ее пуск просто перенесли на сутки». В 19 часов 15 минут 24 октября произошел преждевременный запуск основного маршевого двигателя второй ступени. Огневое воздействие вызвало разрушение всей конструкции ракеты. Компоненты топлива воспламенились, и огненный смерч на большой скорости за 20 секунд распространился на 120 метров от старта. Все, что могло сгореть, сгорело за два часа. Виктору Суднову повезло: в то время он находился за зданием трансформаторной подстанции, которая обеспечивала электроснабжение стартовой площадки, — далеко от места запуска ракеты. Конструктор Михаил Янгель, который ненадолго отходил покурить, чудом остался жив. А на месте гибели маршала Неделина нашли лишь оплавленную звезду Героя Советского Союза. Всего в том аду погибли 126 человек... «Ядерный щит Родины ковался тяжело, с огромными людскими потерями, — говорит Виктор Суднов. — Все, кто принимал участие в этой работе, достойны памяти и слов благодарности. Но, несмотря на несчастья, было и множество замечательных моментов. И самый главный из них, конечно, полет Юрия Гагарина».
«Судьба моя — Байконур». Сергей Павлович Королев недаром был гениальным конструктором. Он понимал, что ракеты могут не только выполнять боевые задачи и выводить на орбиту искусственные спутники Земли, на них могут летать и космонавты. Когда Виктор Суднов только приехал на полигон, работы по подготовке полетов человека в космос были уже в самом разгаре. Он застал выход на орбиту собак Белки и Стрелки, макета человека Ивана Ивановича и собаки Звездочки и, конечно, отчетливо помнит тот день, когда в космосе впервые оказался человек. «Это была самая огромная радость, которую, как мне кажется, только способен испытать человек, — вспоминает он. — 9 апреля 1961 года командир нашей части строго заявил: «На днях предстоит ответственный пуск, всем оставаться на дежурстве и без приказа рабочее место не покидать! Три дня мы безвылазно сидели на подстанциях, питались консервами и кружками хлестали кофе. А 12 апреля мне позвонил коллега и срывающимся голосом прокричал об успешном запуске человека в космос! Юрий Гагарин, старший лейтенант авиации, с котором мы случайно пару раз пересекались на космодроме, полетел в космос и успешно вернулся назад. Моему счастью не было предела...
Вскоре со второй стартовой площадки приехали на мотовозе непосредственно участники гагаринского пуска. У каждого в руках — огромные букеты тюльпанов. А у некоторых среди этих букетов были запрятаны фляжки с ректификатом. Коменданту было дано указание позволить народу расслабиться, насладиться моментом». На космодроме Виктор Петрович провел долгих 13 лет. Сегодня ему 84 года. Он на пенсии, и так же, как его бывший сослуживец и друг Юлий Бохоров, увлеченно занимается резьбой по дереву. А о Байконуре говорит так: «Здесь прошли лучшие годы жизни. Я испытал великое счастье — видеть, как люди становятся настоящими героями, преодолевая любые трудности и обычные человеческие слабости, вступают в настоящее состязание с самой природой. Байконур стал моей судьбой».
