Александр Кузьмин: «Чем больше город, тем больше должно быть сценариев жизни»

Каким должен быть город для жизни? Как правильно встроить высотное здание в окружающую застройку? Что должен знать и уметь главный архитектор? Как повысить престиж профессии? Об этом и о многом другом мы поговорили с легендарной личностью, человеком, который на протяжении 16 лет являлся главным архитектором Москвы, а ныне возглавляет Российскую академию архитектуры и строительных наук и НИЦ «Строительство», Александром Кузьминым

Впереди архитектуры всегда должна идти литература. Архитектор обязан представлять себе сценарий, который хотел бы применить в том или ином месте. Нельзя не учитывать и такую важную формулу: чем больше город, тем больше должно быть сценариев жизни. Не может быть одного идеального образа жизни или одного идеального метода застройки. Мы все люди разные. Кому-то нравится малоэтажка, кому-то — ​многоэтажка, кто-то хочет жить по вертикали. И мы должны это предусматривать.

Например, сейчас мы делаем один маленький город во Владимирской области — ​Доброград. Город на 30 тысяч жителей формируется за счет инвестора, который заявил, что в этом проекте торгует не квартирами и квадратными метрами, а образами жизни. В Доброграде их три: усадебный, светский и деловой. Лично я больше всего люблю светский, который позволяет в полном смысле слова выйти в свет. Прогуляться по аллеям, встретить знакомых: «Здравствуйте, Марья Ивановна. Как ваша Машенька?» Это такой образ жизни, при котором люди друг друга знают, фактически живут коммуной. Значит, здесь должна быть средняя этажность застройки, где у жителей будут своя улица, аллея и площадь и, конечно, свой двор. Если бы в данном случае подход был стандартный, обезличенный, то ничего этого не получилось бы. Поэтому я еще раз говорю: сначала литература — ​потом архитектура.

Жители «Москва-Сити» (это самый высотный квартал в столице) так и говорят: мы живем по вертикали. Потому что здесь находятся и офисы, и жилье, все необходимое, вплоть до детсадовских групп. И люди действительно живут по вертикали, утром спускаясь на несколько этажей вниз на работу, вечером понимаясь опять же на лифте домой.

Чтобы было комфортно 24 часа в сутки находиться в высотном здании, еще на стадии проектирования нужно учесть множество факторов, в том числе пятый фасад. Это крыши зданий, которые видны из окон высоток. Я задумался об этом еще молодым архитектором. Поднявшись впервые на Останкинскую башню, посмотрел в одну сторону — ​там Останкино, ВДНХ, посмотрел в другую — ​увидел промышленные зоны со всей неопрятностью их крыш. И мне так стыдно за свой город стало! Позже, когда мы работали на «Москва-Сити», история повторилась. Ведь этот комплекс строился на месте бывшей промышленной зоны. В результате допущенных ошибок, к сожалению, даже внутри «Сити», с 12-го этажа или выше ты видишь крышу крупного торгового центра, всю заваленную различными агрегатами: антеннами, воздуховодами, кондиционерами. Не очень приятная панорама…

Очень трудно управлять высотным строительством. Нужно просчитать, как будут смотреться проектируемые здания из тысячи разных точек города, как будут сочетаться с ними памятники архитектуры. Поэтому ландшафтно-визуальный анализ становится ключевым моментом при высотном строительстве. И уж если в Москве такую работу мы смогли провести, то в любом другом городе это сделать не так сложно.

Смысл ландшафтно-визуального анализа простой, но сделать его в докомпьютерную эпоху было непросто. Теперь здесь хорошо работает модное слово «цифра». Все данные территории города: ландшафт, застройка — ​вносятся в компьютерную программу. И когда появляется желание построить какой-то объект, то он встраивается в эту программу, и сразу определяются все точки, откуда объект будет виден в городе, — ​очень удобно.

Но это должна быть программа, когда за кнопку отвечает государство. Я, честно говоря, инвестору в таких случаях не доверяю. Никогда не забуду, как один инвестор хотел построить здание на юге Москвы, и мы, переживая, что новый объект будет «фонить» по отношению к Красной площади, а храм Василия Блаженного сольется с силуэтом нового здания, которое вроде и находится далеко, но все же на одной линии с ним, проверяли высоту планируемого здания очень оригинальным образом. Одни сотрудники Москомархитектуры с биноклями расположились на Красной площади, а другие отправились на место будущей предполагаемой стройки с большим воздушным шаром. При этом соответствующую высоте здания длину веревки, к которой был привязан шар, мерил мой человек — ​этого бы я инвестору не доверил. И когда мы этот шар подняли, то поняли, что изначально оказались правы — ​высотка доминировала бы над храмом.

Метод шара очень хорош, когда ты знаешь конкретную точку, которую нужно проверить. Но если работать системно, то надо делать ландшафтно-визуальный анализ, и тогда ошибок не будет.

По поводу того, нужно или нет высотное строительство. Я, если честно, считаю, что для нашей страны оно необязательно: у нас площадь 17 млн квадратных километров и плотность населения 8 человек на гектар. Широка страна моя родная. И, думаю, иногда лучше не спорить с природой.

Идея очень правильная. Вот только мне очень не понравилось сочетание «градостроитель-менеджер», которое прозвучало из уст собравшихся. Должно быть сочетание «архитектор-градостроитель». Я всегда сравниваю профессию главного архитектора города с лесником, который отвечает, чтобы зверюшкам в лесу было хорошо. Так и архитектор должен делать все ради тех людей, которые живут в городе. Менеджер идет через выгоду, а в градостроительстве и архитектуре выгода не всегда в деньгах, в том числе и для инвестора.

Другой образный пример для понимания из школьного учебника. Представьте себе садовника, который ухаживает за вишневым садом. Что от этого садовника ждать? Красиво цветущего сада, потом — ​вишен. И все. Сакура, красота, несколько ведер ягод. На взгляд менеджера красота, атмосфера — ​вещь не материальная. Он прикинет, сколько прибыли будет в вишнях, сколько — ​в древесине. И сколько будет, если еще домики построить. И нет вишневого сада. Поэтому в случае с архитектурой нельзя воспитывать менеджеров.

У меня в практике был забавный случай, когда в центре Москвы рядом с музеем имени Пушкина мы не разрешали инвестору построить четыре этажа. Там допустимо было появление зданий не выше трех этажей. Инвестор в результате построил двухэтажные дома. Но получился совершенно другой тип жилья — ​клубный дом, где двухэтажные квартиры были реализованы по бешеной цене — ​дороже, чем если бы дома были четырехэтажными. Поэтому не всегда надо гнаться за объемами, за количеством.

Возвращаюсь к тому, почему я против слова «менеджер». Должен быть нормальный архитектор-градостроитель. Почему градостроитель? Потому что когда ты умеешь рисовать города и представляешь себе градостроительную картину, то, становясь главным архитектором, ты немножко по-другому смотришь на территорию, чем, например, это делает на посту главного архитектора юрист.

Это пока инициатива главного архитектора Свердловской области Владимира Вениаминова. Он в свое время работал муниципальным архитектором, поэтому понимает, что очень трудно найти людей, которые бы соответствовали… А чему соответствовали? Тоже непонятно — ​нет четко выработанного стандарта главного архитектора. Хотя он очень нужен. Надо понимать, что все главные архитекторы по большому счету самоучки. Причем очень интересно получается: главный архитектор становится квалифицированным специалистом после пяти лет в должности, а среднее время нахождения главного архитектора на посту — ​пять с половиной лет. То есть, как правило, как только специалист входит в курс дела, его меняют. Это мне повезло: я 16 лет был главным архитектором, но такое случается нечасто в нашей стране.

В настоящее время в Уральском государственном архитектурно-художественном университете предполагается начать подготовку соответствующих специалистов и создать стандарты для муниципального архитектора. Разработанные программы будут предложены Минстрою и Минобрнауки России.

Я с этим совершенно не согласен. Нельзя отрываться от жизни, потому что все постоянно меняется, и ты должен находиться в центре событий. Дело в другом: главный архитектор не должен тянуть на себя все объекты, которые есть в городе.

Вообще я считаю, что у главного архитектора есть четыре основные задачи. Первая — ​территориальное планирование, т.е. генеральный план и территориальные схемы развития. Вторая — ​он должен отвечать за разработку проектов планировки. Третий вопрос — ​главный архитектор, как дирижер, управляет чужим творчеством. Но при это он не должен хватать у кого-то скрипку, у кого-то — ​виолончель и пытаться самому все делать. Но бывают случаи, когда он выступает как архитектор чрезвычайных ситуаций — ​и это четвертая задача. Чрезвычайные ситуации бывают или очень страшные, например, такие как взрывы в метро Москвы или пожар в Манеже (здесь ты закатываешь рукава и начинаешь работать), или когда по той или иной причине срывается проект. В результате одной из таких ситуаций мне пришлось в какой-то момент возглавить работу над Гостиным двором.

Мы все очень любим умные слова. У нас то «зеленая архитектура», то «умный дом», то нанотехнологии. А кончается все нанотрусами и наномойками.

Теперь вот «цифра» началась везде. Но дело не в этом. Раньше все локтями мерили, потом логарифмической линейкой, теперь — ​BIM. Скажите мне, разве эстетически проигрывает померенный локтями храм Василия Блаженного или рассчитанный логарифмической линейкой Большой театр, новым жилым районам, возводимым при помощи компьютерных программ?

Поэтому все слова о том, что профессия архитектора скоро исчезнет, просто глупость. Все новые технологии — ​это инструмент для творчества. Я, например, своим студентам-дипломникам полгода не разрешал к компьютерам подходить. Они у меня все рисовали руками. Потому что в руке тоже есть память.

Я считаю, что профессию архитектора хоронят люди, которым в жизни не повезло. Это говорят либо вовсе не архитекторы, либо те, кто в душе не архитектор. Потому что, например, все проекты Захи Хадид — ​вообще ручная работа. Если же вымирание профессии произойдет, то только тогда, когда все общество превратится в коробку оловянных солдатиков. Поэтому лучше чертить, чертить и еще раз чертить.

Я помню разные периоды отношения к архитекторам. В моем детстве был замечательный грузинский фильм «Стрекоза», где положительным героем является архитектор. И там одна женщина говорит: вы представляете, за ней ухаживает главный архитектор проектов! Как будто это министр или банкир. Или другой фильм — ​«Наш дом» с участием Анатолия Папанова и Геннадия Бортникова. В одном из эпизодов герой фильма говорит другому: «Хороший человек. Наверное, архитектор». Было совершенно другое отношение. В 60-е годы эта романтика очень высоко подняла престиж профессии архитектора. Но потом мы сами многое сделали, чтобы опустить ее с небес на землю. В том числе работая больше на инвестора, чем на город и его жителей.

Повышение престижа профессии — ​дело небыстрое. Надо как можно дальше уйти от строителей. Вот наша задача на самом деле. Архитекторам и инженерам строительной науки ближе ветеринары, врачи и адвокаты — ​профессионалы. Кстати, в том числе и по классификации. А строители — ​это предприниматели на сегодняшний день. И пока нас будут смешивать, мы всегда будем вторичны по отношению к ним. Это мое убеждение.